Деревянные рецепты главного архитектора

Когда в Калуге в очередной раз появился главный архитектор, мы, журналисты, по привычке бросились изучать всю доступную информацию о его профессиональной деятельности (интересно же, во что превратит город новый творец). Так было и с Евгением Голышевым, автором многочисленных кварталов жилой застройки центральной части Калуги, и с Сергеем Ткаченко (его знаменитый Дом-Яйцо на Покровке недавно вновь выставили на продажу). А вот большинство публикаций с картинками об Алексее Комове были посвящены каким-то деревяшкам, появляющимся то на крымских набережных, то на фестивалях, то в центре, например, Якутска. Вроде, низкий жанр. Тем более, что первый объект, к которому в Калуге приложил руку Комов, тоже оказался деревянным — по его чертежам совместно с архитектурным факультетом была сделана скамейка с красными буквами «Калуга», которую в октябре установили рядом с корпусом КГУ на ул. Степана Разина. В ноябре в новом сквере на ул. Ленина, рядом с горуправой, появились качели — пожалуй, самая популярная на сегодняшний день малая архитектурная форма города. В кабинете Комова стоит деревянная скамья с красной звездой. А в конце февраля в новом парке на ул. Марата смонтировали торговый киоск — первый шаг к стандартизации уличной торговли в Калуге. Все эти объекты чем-то похожи на крымские, а в чем-то отличаются. Объединяет их то, что они сделаны из качественной сухой древесины, устойчивы к атмосферным воздействиям и пока ни ломаться, ни гнить совершенно не собираются. Задача новой архитектуры уличных объектов — гибкое, точечное благоустройство, недорогой и не слишком капитальный способ привести в порядок городскую среду там, где люди сталкиваются с ней чаще всего. То есть на улицах, в парках, на бульварах, во дворах.


Сквер на Ленина, 93

Если не принимать в штыки саму идею деревянных конструкций в городе, этот материал выглядит почти идеальным для небольших объектов, которые изготавливаются не в промышленных масштабах, а штучно, крафтово что ли. Дерево дешево и экологично, изделия из него подлежат ремонту, для производства хоть и требуются навыки плотницкого и столярного мастерства, все же это не сварка и не порошковая окраска. Вполне возможно использовать и лес, заготавливаемый в Калужской области (даже с учетом того, что он хуже по качеству, чем северный). Наконец, добрая треть Калуги, и не только в центре — деревянная архитектура, а значит, материал для города традиционный. Возможно, чтобы открыть его заново, не хватало только взгляда со стороны?

Мы попросили Алексея Комова рассказать историю его архитектурного поиска идеального деревянного конструктива и поделиться планами на будущее.

— С чего началось ваше увлечение деревом?

— С лекций по русскому деревянному зодчеству в детской студии при Союзе Архитекторов в Москве в далёких 1980-х. А с деревянными конструкциями внутри совершенно разных по объему проектов я работал еще с 90-х с Федором Рожневым в проектном бюро «АМ» и потом самостоятельно в своей собственной мастерской.

Так что за двадцать пять лет опыт наработан большой. Более того, этот дощатый конструктив неожиданно стал моим авторским языком, и я на нём свободно изъясняюсь. Попробую объяснить, о чём я.

Великие поэты передают вам яркий и полный образ в нескольких строках, а поэма графомана на 50 страницах не оставляет ничего в голове. Точно так же и архитектурным языком нужно учиться говорить, и нет ничего более правильного, чем сначала выучить азбуку, научиться складывать слова, писать короткие рассказы и уже потом выходить на роман. У нас зачастую бездумно срисовывают буквы и пытаются сложить из них «Войну и мир», не зная, в чем смысл, зачем это нужно и кому.

А вот если у вас знания буквально на кончиках пальцев, вы проектируете качественно и быстро, без раскачки и в удовольствие. Идея той самой скамейки ЛА-5, которая стоит у меня в кабинете, родилась в далёком 2012-м за один вечер. Позвонила Юля Бычкова, куратор «АрхСтояния», говорит, ты получил рассылку? У нас вообще-то сегодня дедлайн конкурса «Лавка для Николы», но тебе, так и быть, даем время до завтра — к 10-00 должен все прислать.

Когда все так складывается, перестаньте сопротивляться судьбе и доверьтесь творческому инстинкту. А времени 10 вечера, я дочитываю детям сказку, быстро рисую схему, черчу в 2D, сразу набело, отправляю коллеге, он делает 3D, чуть правим, и в итоге яркий планшет улетает на конкурс. И набирает какое-то бешеное количество лайков — притом, что в самом Никола-Ленивце я впервые побывал только летом прошлого года.

Потом я решил эту лавку сделать, раз уж я позиционировал себя, как архитектор-реалист. В столярных цехах в Химках мы ее собрали. Потом известный архитектурный искусствовед и фотограф сделал классные фотографии, и я их выпустил в социум. Тогда, в 2013 году, соцсети были не для общения, а для демонстрации крутости. И мне написала куча народу, что эту лавку надо на ВДНХ, как она хороша по стилистике, какая это парковая история, дух и авангард! И я, конечно, отправил ее на АРХИWOOD, единственную на тот момент премию в области деревянной архитектуры. 

И народ реально начал за нее голосовать, это было прямо народное признание. И лавка с огромным отрывом победила объект того же «АрхСтояния» того же года, арку Бориса Бернаскони. Маленькая белая лавка победила прекрасный черный пафос.

— Из этой лавки вы вывели всю линейку крымских малых архитектурных форм? Сколько в итоге ЛА-5 было создано для Крыма?

— Порядка 10. Две в Севастополе, четыре в Ялте, три в Евпатории. Но были и для материка. Например, для Ярославской и Новгородской области. В Москве образчик стоит в кабинете Александра Андреевича Проханова — подарок ему ещё на 75-летие.

— 10 в Крыму? Полное впечатление, что весь Крым ими заставлен. То есть в сквере Краснопивцева на Правом будет самый большой набор этих лавок в России?

— Да, но главное не число, а то, что ЛА-5 и была придумана изначально, как «лавка со звездой». Утилитарный предмет с понятным образом. Не просто тема войны, а тема того времени героев, поданная не литературным языком, а языком формы и дизайна. Этим и отличается настоящее произведение от подделки. Когда поставили пушку или танк, и вроде можно больше ничего не делать.

— А у вас там еще огромная беседка-звезда. Как поведет себя полностью деревянная конструкция в нашем климате?

— А как в Кижах ведет себя дерево? Когда мне задавали тот же вопрос в жарком Крыму, я показывал на ханский дворец, на резные балконы в Гурзуфе, на домик Чехова. Возьмите традицию русского Севера. Она вообще вся деревянная, и не только храмы и крепости. Вологда, Плёс, Ярославль, все эти речные дебаркадеры, понтоны, беседки, летние театры, смотровые площадки, это же наша историческая культура отдыха, рекреации, ярмарок. 

Мне очень интересно, как сейчас, в XXI веке, деревянная тема прорастает, комбинируясь с новыми технологиями и материалами. Это, конечно, другой ментальный уровень, безумно интересный уровень творческой лаборатории.

— Скамейки и киоски — это тоже творческая лаборатория?

— Конечно, это и есть архитектура прямого действия. С одной стороны вроде бы «низкий жанр», но он соразмерен человеку, оперирует понятными человеку вещами, простыми и привычными: вот лавка, на ней можно сидеть, и она не просто удобная, а что-то напоминает. Эмоция остаётся в памяти, с ней соотносится время, укладываясь потом в воспоминания. В этом настоящая правда жизни, как искусства.

— Многим, кажется, напоминает паллеты.

Первый образец новых киосков для сезонной торговли

— Потому что паллеты квадратные и лавка тоже «угловатая»? Я не очень люблю эту тему. Но я понимаю, что сделать хорошую историю из паллет — непростая задача. Если каждые выходные смотреть «Квартирный вопрос», будет казаться, что интерьер очень просто придумать за один день и построить за неделю. То же самое и здесь: раз доски и бруски, значит что-то про «паллеты» и стоит три копейки. Когда мне говорят «а давайте сделаем из паллет амфитеатр для фестиваля» и присылают западные фотографии, я объясняю, что это дорого! Гораздо сложнее и дороже, чем облицевать сухими досками по металлокаркасу. Паллеты нужны, когда этого требует сама идея. Как прошлогодняя «Бастилия» в Никола-Ленивце.

— Еще одна претензия — отсутствие калужских мотивов. 

— Давайте всё по порядку. Например, павильон с качелями у калужской Гордумы по форме и по сути, храм-периптер, легкий прямоугольный объем с колоннами-стойками. Если вспомнить историю, первые античные храмы-периптеры были именно из дерева, и только спустя время приобрели каменное исполнение, сохранив конструктивную логику своих предков.

Каркас античной архитектурной традиции — стоечно-балочная система. И то, что сегодня кажется академической декорацией, содержит изначальный смысл «античного конструктивизма». Это важный смысл, из которого родилась вся классическая архитектурная школа, носителем которой является сегодня уникальный исторический центр Калуги.

Но также, если присмотреться, то в замысловатых переплетениях деревянных брусьев павильона можно угадать ещё и орнаментальный смысл, который связан с народной традицией калужского узорочья. В постранственной плетёнке конструктивной «переведи» читается народная декоративная традиция.

Так в XVIII веке в России выдающиеся зодчие скрестили две великие традиции: национальную и интернациональную, корневую и классическую, в результате которой родился восхитительный феномен регулярного русского города, ярчайшим примером которого являет собой Калуга.

 Забытый «русский авангард XVIII века», заветы которого необходимо знать и уметь использовать в работе в русских исторических городах и поселениях, в разных масштабах, сохраняя единство образа и конструкции.

— Но всё-таки, почему бы тогда не использовать резные элементы, мотивы деревянного зодчества, которые представлены по всей Калуге?

— Всему свое время. Мой великий отец, скульптор Олег Константинович Комов начинал авангардистом, ему было 28 лет, когда в 1958 году он создал скульптуру «Стекло» (она представлена в экспозиции Новой Третьяковки), которая стала символом Оттепели в советской скульптуре. «Суровый стиль» как творческий поиск. А в конце жизни он пришел к академизму. Может быть, я тоже приду в итоге к «резному палисаду», как результату творческого поиска.

— Чувствуете себя послом малой деревянной архитектуры?

— Не сказал бы, что я какой-то деревянный крест на себя прицепил. Дерево — это быстро и здорово. Это ответ на вопрос — как без большого бюджета, но со знанием устройства и архитектуры территории сделать новый, точнее, новый-старый образ? Для меня благоустройство, это не моделирование какого-то предмета для развлечения, а то, что мы видим и с чем сталкиваемся каждый день. Среда на уровне глаз. С этим, а не с деревяшками, я ассоциирую свой опыт в Евпатории. Мы уже сделали типологию НТО (нестационарных торговых объектов), вывесок, большая работа идет ­по поводу заборов строительных площадок — а там дерева нет. Металл, композит и прочие истории. Калуга — она и деревянная, и каменная, и ещё много какая. Она разная, как сама Россия. Просто дерево пока у всех на виду.

На самом деле мы в Главархитектуре работаем с городом как с интерьером. Наши прекрасные архитекторы часто страдают тем, что смотрят на город со спутника, из космоса, а человека то и не видят. Так что наш городской голова направил ко мне простых людей, которым нужно решить откровенно прикладные задачи — с фасадами проблема, с вывесками, с ограждениями. Мы либо сами им все прорисовываем, либо я работаю с их проектировщиком, рассказываю ему, что да как.

Несколько лет назад Григорий Ревзин написал статью в Коммерсанте, где сравнил мою работу в Крыму с тем, что сделал Сергей Капков в Москве. По пропорциональному вкладу. Он оценил то, что все было сделано изящно, экономически целесообразно и с мизерным бюджетом, в отличие от Парка Горького. Но и там, и в Евпатории работа со средой дала тектонические сдвиги. Кумулятивный эффект. 

И вот маятник качелей в сквере может ассоциироваться с развлечением, но без них сквер не получился бы, не стал значимой точкой, где люди могут встретиться и что-то обсудить. Несколько штрихов, месяц авторского надзора — и картинка сложилась, появилось многофункциональное пространство. Есть еще идея добавить туда стенды между стойками, чтобы получилась такая уличная галерея. Но мы это воплотим уже на Правом берегу.

И можно говорить о каких-то знаковых местах, можно говорить про царскую беседку, которую краеведы пытаются восстановить в парке, но будет ли она востребована сейчас? Благоустройство, те же малые архитектурные формы, киоски, остановки, клумбы — вот это и есть отражение духа времени и места. Здания городской ткани сами по себе остаются такими, какими были — меняются только малые формы бытования и материальной культуры. Поэтому и заниматься этим для меня всегда будет актуально, чтобы чувствовать своё время.

Оригинал интервью